Леонид Словин - Астраханский вокзал [сборник]
— По правде говоря, я не думал об этом…
— Ты должен знать по возможности все и обо всем… Постой, мы, кажется, приехали…
Автозаводский мост был широк, пуст и бел. Снежный буран утих.
— «Иди туда, не знаю куда, принеси мне то, не знаю что», — сказал Кристинин, выходя из машины, — такова задача, и все же работник розыска обязан надеяться на успех, разыскивая неизвестно кого, без фамилии и адреса, ночью, на незнакомом безлюдном мосту.
— В таких случаях я обычно нахожу большую котельную, — поделился своим скромным опытом Денисов, — там собираются кочегары из окрестных маленьких, курят, калякают…
Тем не менее в котельной, которую они разыскали, никого не было.
— Видно, здешний кочегар вынужден сам ходить в гости.
Напротив котельной, в проходной маленького заводика, Денисов заметил огонек. Денисов постучал в дверь, пригнулся к маленькому окошечку, но никого не увидел. Тогда он снова постучал в дверь и, сложив ладони рупором, крикнул:
— Ми-ли-ци-я!
— Я и смотрю: никак милиция! — тотчас послышалось под самой дверью. На пороге проходной показалась маленькая сухонькая старушка с вязаньем в руках. В ногах у сторожихи кружился и косо посматривал на пришельцев грязноватый щенок.
— Вечер добрый! Вот и внучку теплые носки! — поздоровался Денисов, кивая головой на вязанье. — Такое дело, мамаша… Не видели, часов в десять-одиннадцать никто по переулку не проходил с чемоданами?
Старушка забеспокоилась и отложила вязанье.
— Не проходил, сынок. С чемоданами никто. В десять милиционер как раз приходил, Вася. Он у клуба «Коммуны» дежурит. У него тоже неприятность вышла. Только он ко мне зашел, и проверяющий — шасть! А Вася чай пьет. Вот из этого стакана. Уж как просил Вася не записывать его в книжку! Да разве уговоришь? Прямо беда! А так никто не проходил…
Когда они вышли на улицу, Денисов сказал:
— Я напрямик пойду к клубу, — он как-то странно, плечами поддернул пальто, — а вам придется вон там разворачиваться!
Кристинин заметил, что Денисов носит пальто, застегивая его не на первую, а только на вторую пуговицу, и притягивает ее вверх, к подбородку. Поэтому поднятый воротник топорщится у него на спине, чуть повыше лопаток, и весь вид Денисова от этого какой-то очень решительный и спортивный.
Подождав за рулем, пока загорится зеленый огонек светофора, Кристинин сделал запланированный Денисовым разворот по широкой пустой улице. Денисова и милиционера Васю он нашел недалеко от клуба, у овощного магазина. Через дорогу со стороны моста к ним подошел еще один постовой, неизвестно каким путем узнавший о постигшей Васю неприятности.
Прошелестел шинами экспресс к последнему отправляющемуся из Домодедова рейсовому самолету на Читу. Ночная жизнь шла по своим обычным ночным законам.
— Я видел двоих с чемоданом, — рассказал Денисову Вася, — примерно в двадцать два. Мне с трамвайной остановки хорошо было видно… По Холодильному переулку пошли, должно, в дом три. Из остальных уж всех выселили: на снос готовят! — Вася был юн, но широк и тяжел телом. — И как это меня в проходную занесло!
Он снова переживал свои служебные неприятности.
— Если бы ты нам преступников нашел, тебе сегодня бы все простилось, — сказал Денисов.
Из автомата Кристинин позвонил в трамвайный парк Горбунову.
— Пока ничего обнадеживающего, — вздохнул Горбунов, — правда, с двумя вроде подходящими водителями мне еще поговорить не удалось. А у вас что?
— Сейчас проверим один адрес. На завтра ничего не отменяется?
— Все остается в силе. Только мы с вами опять поедем в гостиничный комплекс «Останкино». В Домодедово едет Губенко.
— Неплохо! Вы не предложили искать этого типа на симпозиуме?
— Нет.
— Ну пока!
Снова проехав к мосту, они свернули на трамвайные пути и двинулись в обратную сторону.
— Кажется, это и есть Холодильный переулок! — наконец неуверенно сказал Денисов. — Нумерация домов идет к мосту.
Кристинин затормозил машину у высокого, выложенного белым кирпичом корпуса какой-то большой фабрики. Напротив тесно, плечом к плечу, ютились маленькие домики приговоренного к сносу квартала.
— Слышите? — спросил вдруг Денисов. Он снял шапку. Где-то недалеко, несмотря на поздний час, играла радиола.
— Я оставлю машину здесь, у фабрики. Пошли.
Третьим оказался старый кирпичный дом, высившийся темным прямоугольником рядом с трамвайной остановкой. Мощные звуки радиолы неслись с верхнего этажа.
— Зайдем, — сказал Кристинин, — поговорим с жильцами.
Парадный ход оказался грубо заколоченным толстыми досками, входить пришлось со двора. Изнутри дом выглядел еще более старым, со следами многократных конструктивных переделок. В поисках лестницы Кристинин и Денисов некоторое время плутали в узких полутемных коридорах первого этажа, то и дело попадая в большие притихшие коммунальные кухни, двигаясь почти на ощупь мимо не прекращавших ни на минуту свое угрюмое бурчание туалетов и старых, изъеденных коррозией, слезящихся труб.
Наконец они обнаружили лестницу и поднялись по ней на третий этаж. Радиола играла где-то совсем близко.
На лестничной площадке разговаривали двое парней. Увидев высокую худощавую фигуру Кристинина, его узкое бледное лицо, один из парней прервал себя на полуслове, отбросил в сторону сигарету и, внезапно обеспокоившись, пошел навстречу. На парне был строгий черный костюм, белая нейлоновая сорочка и черный галстук-«бабочка».
— Поздравляю вас с большим чудесным днем, — серьезно сказал ему Кристинин, — мы хотели…
Но парень его не слышал. У него было скуластое длинное лицо и длинные руки, в которых чувствовалась тяжесть выпитого за вечер алкоголя. Его руки тосковали теперь по крепким мужским пожатиям, жаждали работы или игры и с самого начала показались Кристинину чем-то враждебными, как всякая сила, грозившая выскользнуть из подчинения разуму. Парень крепко пожал ладонь Кристинина.
— У нас с вечера два баяна были, гитара! Что же вы?!
Из-за обитой коленкором двери на его голос выглянуло несколько любопытных. Сжав локти вновь прибывших требовательными мускулистыми пальцами, парень повел Кристинина и Денисова к двери.
— Ася! Асенька!
Тоненькая девушка в белой фате смущенно вышла в коридор.
— Я говорил, что придут! Пусть поздно, но все равно придут! Начальство всегда задерживается. Штрафную!
— Штрафную! Штрафную! — подхватила вслед за женихом появившаяся из комнаты маленькая круглая женщина с металлической брошью величиной с небольшое блюдце на груди и длинными, раскачивающимися на цепочках серьгами.
— Будем знакомы, — сказала она, — Толина сестра, Анна Ивановна. Можно Аня… Спасибо, что вы Толю вспоминаете не только на производстве… Он рассказывал…
Хозяева, разгоряченные вином и музыкой, заставили Кристинина и Денисова раздеться. Невеста и Анна Ивановна скрылись в кухне. Жених снова стиснул Денисову локоть, другой рукой еще крепче обнял Кристинина.
Так, все трое, теснясь и уступая дорогу друг другу, они вступили на мягкий пушистый ковер, расстеленный в комнате.
— Знакомьтесь! — ухнул жених с порога. — Это с Асиной работы.
Кристинин взглянул перед собой и вдруг почувствовал, что его холодный еще с мороза лоб покрылся испариной.
Прямо перед ним по ту сторону стола сидел среди других гостей полный, крепкий мужчина. Осторожно, чтобы не закапать скатерть, он сосал мятый соленый помидор. Увидев Кристинина, мужчина замер и хотел подняться. Но Кристинин, энергично подталкиваемый женихом, был уже в дальнем углу комнаты, у окна, и теперь двигался вдоль стола, поочередно протягивая руку каждому из гостей.
— Кристинин, Кристинин… — Тревожное предчувствие опасности уже разлилось по всему телу, но внешне он никак не изменился, только голос зазвучал мягче и глуше, чем обычно, и все его движения тоже словно стали мягче и пластичнее. Кристинин любил риск, и единственное, о чем он жалел в эту минуту, было отсутствие Горбунова, которому ничего не надо было рассказывать и объяснять.
Гости поочередно вставали, дружелюбно заглядывая Кристинину в лицо. Кристинин первым подал руку плотному крепышу.
— Борис, — буркнул крепыш.
По паспорту он значился Вячеславом Ивановичем Романовым. Фогель была его кличка.
Кристинина усадили во главе стола по левую руку от жениха. Справа наискосок через стол сидел Фогель, а Денисова, как младшего по возрасту, пристроили в. углу стола, кое-как втиснув между стульями принесенный для него из кухни табурет. Кристинин не успел даже обменяться взглядом со своим помощником.
Жених дал команду разлить вино и самолично наполнил рюмку Кристинина бесцветной жидкостью, в которой болотной ряской плавали мелко иссеченные лимонные корки.